В. В. Дмитриев: Мне кажется, что в том, что вспоминается, больше иллюзии, чем действительности. Но это невозможно опровергнуть - вот в чем трудное положение. Я вижу на фотографиях в музее прежние павильоны и думаю, что они мало обжиты. Но, может быть, для актеров это была «первая любовь», которая осталась в душе как идеальное воспоминание. Я помню, как в «Борисе Годунове» я взял старые головинские костюмы, а режиссер говорит: «Какая гадость! Возьмите лучше старые головинские костюмы!» Часто бывает, что в воображении все меняется. Идея «четвертой стены» мне нравится.
Владимир Иванович: Вовсе не надо считаться со всем, что было в декорациях прежнего спектакля. Многое я легко отбрасываю.
A. К. Тарасова: Там не было ничего особенного; было замечательно по обжитости всего, а не по декорации.
Постельное белье семейное по лучшим ценам на сайте нашего партнера.
B. Г. Сахновский: Дмитриев не может так сделать, как было,- ход мысли другой.
Владимир Иванович: Было бы неверно, если бы мы заранее решили во что бы то ни стало во всем уйти от прежнего. И так же неверно было бы закрывать перед собой пути новых поисков (Дмитриеву). То, что укладывается в вашу сегодняшнюю фантазию,- пожалуйста, лишь бы актерам было удобно».
На путь новых поисков, о которых говорил Немирович-Данченко, художника побуждало прежде всего совершенно по-иному, нежели в 1901 году, сформулированное режиссером «зерно» спектакля: « тоска по лучшей жизни мечтатели среди тусклой действительности и пошлости».
Отсюда стремление к укрупнению масштаба личностей героев пьесы, тех, которые «мечтали». В них должны были чувствоваться высокая духовность, благородство как общие и главные качества личности русской интеллигенции.