В первой части - идиллический пейзаж, образованный откровенно театральными плоскими кулисами. В центре они расступались, открывая романтический вид на колдовское озеро, силуэт белоколонного дома на дальнем берегу и небо с луной, а на первом плане - аллею, засыпанную листвой (тоже бутафорской). Художник стремился погрузить сценическое действие этой части спектакля в поэтическую среду как бы сомнамбулического сна: тающие в зеленом пространстве лиловато-сиреневато-розовые костюмы, плывущая, перетекающая пластика движений, жестов, мизансцен. Только тут ковровая дорожка будет стоить действительно недорого.

Во второй части происходила резкая смена визуального образа. Кулисно-живописная декорация идиллического пейзажа «вынималась», и обнажалось огромное (особенно по сравнению с «интимным», как бы «внутренним» пространством пейзажа) и кажущееся пустынным пространство черного «кабинета», в котором белыми прямоугольными линиями карнизов, планок и реек прочерчен скелет интерьера в стиле мрачного и холодного скандинавского модерна. Когда-то здесь происходила живая, наполненная духовным содержанием жизнь. Сейчас она уже ушла отсюда. Ее следы запечатлены только в семейных портретах, висящих прямо в воздухе, потому что стен у этого интерьера нет: он со всех сторон окружен обступившим его беспросветным черным пространством. Погасли все краски. Среда, в которой доживают свою сценическую жизнь чеховские персонажи, как бы дематериализовалась. Дематериализовались и те немногие вещи, которые остались от былой жизни. Но и они кажутся ломкими и хрупкими. Вся мебель, стоящая на черном полу,- и стулья, и стол, и даже диван, вроде бы еще не потерявший своей массивности и еще достаточно прочный,- опирается на тоненькие ножки, и создается ощущение, что вот-вот обломится и рухнет.