Художник теперь брал лишь элементы и использовал в качестве средств выразительности, с помощью которых творил среду сценического действия, воплощающую те или иные его мотивы, темы и так далее. В данном случае, у Кочергина, созданная им среда сценического действия воплощала тему «поэтического храма» жизни и судьбы Чехова.

Стены этого «храма» образованы светлыми плоскостями, напоминающими березовую кору. В глубине - пространство «алтаря», откуда выходили персонажи. Над «алтарем» - «распятие» в виде березки, раскинувшей в стороны свои ветви. Она - еще живая, только что принесенная из леса, как и другие березки, стоящие уже на самой сцене. Две из них, срубленные короче других,- подставки для подсвечников. На остальных, тянущихся вверх, застряли, приткнулись, повисли вещи чеховского быта: черный зонтик, часы-ходики, керосиновая лампа со стеклянным колпаком, скворечник; на стволе одной из берез - овальный портрет самого писателя. А между вертикалями берез в свободной композиции разбросаны предметы мебели, причем самой разной - из городского интерьера и дачной, садовой, но, несмотря на всю разность, объединенной своей принадлежностью к жизни писателя. Одинокие, навсегда оторванные друг от друга, существующие каждый по отдельности, эти предметы бытовой обстановки, будучи погружены в духовную среду светлого березово-берестового «поэтического храма» и став его составляющими, обрели значение вещественных компонентов создаваемого театром образа сценического реквиема памяти А. П. Чехова. Рекомендуем вам дом под ключ из бруса.

В том же 1968 году, когда состоялась ленинградская премьера спектакля «Насмешливое мое счастье», С. М. Бархин принес в «Современник» эскиз первого варианта оформления «Чайки». В нежно-зеленом парковом пространстве, сформированном рисованными, откровенно театральными кулисами и падугами, как бы «таяли» детали архитектуры (беседка, колонна, дверь, окно) и легкая, графическая, ажурная мебель (интерьерно-экстерьерная вместе: венские стулья - и садовая скамейка, столик с самоваром - и плетеные кресла).