Обратившись в «Трех сестрах» к опыту Симова, Бархин в вильнюсской «Чайке» пошел еще дальше, как бы в глубь декорационной традиции русского театра XIX века. Он применил принцип, который бытовал еще до Симова и был ниспровергнут сценической реформой МХТ, а затем безоговорочно осужден во всех историях русского декорационного искусства как недостойный внимания. Речь идет о практике покартинного оформления спектакля разными художниками: один делал, скажем, интерьерную декорацию, другой - пейзажную. При этом Бархин здесь уже не следовал методу жизнеподобного воспроизведения на сцене места действия, как это было в его предыдущем чеховском спектакле. Он отходил от Симова как бы назад, к театральной условности декорационных пейзажей и интерьеров второй половины XIX века, но на самом деле продвигался вперед, по-новому (в духе декорационной традиции) осмысливая идеи искусства действенной сценографии и решая его главную задачу - раскрытие существа драматического конфликта пьесы, ее темы, мотивов. Иначе говоря, в вильнюсской «Чайке» декорационный принцип покартинного оформления спектакля разными художниками и в разных стилях был использован в качестве сознательного приема и в целях выявления глубинного содержательного смысла пьесы. Здесь вы можете шапки купить недорого.

Предлагая совершенно новый вариант сценографической интерпретации фильма, художник исходил фактически из тех же изобразительных и пластических мотивов, что и в своих первых двух «Чайках» - 1970 и особенно 1975 года. Только теперь мотивы, представшие в 1975 году, как мы помним, в единой сценической композиции, были взяты порознь и показаны по отдельности, в двух декорационных ипостасях.