Используя свой опыт работы со светом и проекцией на сцене Большого театра (прежде всего в оперном спектакле «Зори здесь тихие», где был создан проекционно-световой образ леса), Левенталь превратил все огромное сценическое пространство нового здания МХАТа на Тверском бульваре в среду густого приусадебного парка. Система многослойных тюлей как бы формировала сам «воздух» этой пространственной среды, и в нем возникали светотеневые крона и листва, которые охватывали всю среду, от первого плана до самой глубины. Среда жила и дышала: исчезали, поднимались слои тюлей, разрежая сценический «воздух». Сквозь крону и листву пробивались лучи солнца, играя веселыми бликами. Затем постепенно темнело, атмосфера сгущалась, начиналась гроза. Затем снова просветлялось - и так на протяжении всего спектакля. Художник разработал сложнейшую, тонко нюансированную, почти музыкальную партитуру изменений светотеневых состояний этой завораживающей, чарующей, почти «колдовской» среды - среды, в общем-то объективной и независимой в своей естественной природной красоте от субъективных переживаний персонажей, но вместе с тем своими разными состояниями как бы созвучной этим переживаниям. Кстати, ежедневники 2015 можно заказать тут.

Принимая природную среду за основу изобразительного решения спектакля, Ефремов с помощью Левенталя как бы возвращался (вернее, приходил заново, для себя впервые) к той первоначальной идее поэтического красивого оформления, которую десять лет назад предложил ему Бархин для «Чайки» в «Современнике». Тогда эта идея, как мы помним, была безоговорочно отвергнута во имя более жесткого и прозаического решения пьесы. Обращение к ней (уже в исполнении Левенталя) на рубеже 70 и 80-х годов свидетельствовало о существенном изменении отношения режиссера к пьесе, являвшегося, в свою очередь, отражением общих процессов, происходящих в эти годы в советском театре и его искусстве сценографии.