К новой форме драмы Чехов пришел в результате ее беллетризации. Он принес на сцену повествовательность. Как заметил А. И. Роскин, Чехову было свойственно «стремление кратко писать большие романы для сцены». Новизну своего драматургического метода ясно понимал и сам Чехов: « страшно вру против условий сцены»,- писал он в связи с работой над «Чайкой».

Итак, драматургия Чехова выдвинула перед театральным художником требования максимальной конкретности и подлинности в воссоздании на сцене бытовой и природной среды, являющейся внешней, материально-вещественной частью жизни персонажей пьесы. Решение этой задачи и составляло существо декорационной реформы Московского Художественного театра. Театр стремился раскрыть обозначенные выше черты чеховской поэтики. О них же писал позже (на основании уже реального опыта Художественного театра) в своих воспоминаниях Вл. И. Немирович-Данченко: Чехов «не мог рисовать их (персонажей пьес.- В. Б.) оторванными от того, что их окружало: от розового утра или сизых сумерек, от звуков, запахов, от дождя, от дрожащих ставен, лампы, печки, самовара, фортепьяно, гармоники, табаку, сестры, зятя, тещи, соседа, от песни, выпивки, от быта, от миллиона мелочей, которые делают жизнь теплой». Иначе говоря, «Чехов видит своих персонажей неразрывно от природы, от погоды, от окружающего внешнего мира». Если вам нужна тротуарная плитка балашиха, обращайтесь.

Но тут же Немирович-Данченко отмечал и другую наиважнейшую сторону чеховской поэтики, коренным образом отличающую его от натуралистов: « при необычайной простоте все вместе поразительно музыкально: и эта запущенная усадьба, и лунная ночь, и копны сена, и крик совы, и сдавленное спокойствие Сарры, и тоска Иванова, и плачущая виолончель графа». Качество музыкальности, показанное здесь на примере I акта «Иванова», относится ко всем пьесам Чехова.