По сохранившимся очень немногим эскизам, рисункам, макетам, которые носят сугубо рабочий характер, можно представить (и то приблизительно) лишь их внешний облик. Главное же, то, что восхищало современников более всего,- дыхание самой жизни, наполнявшее симовские декорации,- эти эскизы и макеты не передают. К тому же Симов, по-видимому, вообще не очень заботился о фиксации своей театральной работы в эскизах, а те «почеркушки», что он делал в процессе работы, и выгородочные макеты (часто даже без мебели), которые выклеивал для показа режиссеру, не обладали художественной выразительностью. Главным объектом его творчества являлась сама сцена: решая ее пространство, разрабатывая ее планировку, наполняя жизнью света и звуков, он создавал ту самую иллюзию реальности, которая столь восхищала зрителей и рецензентов. Поэтому только их непосредственные впечатления могут более ощутимо и достоверно передать то, каким было на самом деле искусство Симова, автора оформления чеховских спектаклей МХТ.

Итак, слово критикам и рецензентам рубежа веков, а также Симову, вспоминающему о решениях тех или иных картин спектакля, и Станиславскому, подробно и точно обозначавшему свои задания художнику в режиссерском плане.

«Чайка», 1898 год.

«Столовая поставлена до того хорошо, что при поднятии занавеса внезапно чувствуешь, как будто ты сам в ней сидишь».
IV действие:

«Вечер. На дворе осенний ветер и рвется в окна. В камине трещит огонь. Играют в лото, и слышны выкрикивания цифр ». «Начиная с рисунка пошловатых темненьких обоев, кончая порывами ветра и тусклым освещением сцены, все настраивает зрителя на восприятие выстрела ». «Дядя Ваня», 1899 год.