Как пишет современный исследователь спектакля, эта декорация «должна была стоять косо по отношению к линии рампы, сразу создавая впечатление некой сдвинутости жизни в кризисный момент драмы». К тому же Станиславский «хотел всю ее загромоздить чемоданами и саквояжами». Однако тогда замысел этот так и остался в режиссерском плане: в декорации Симова не было никакой «сдвинутости» и никакой загроможденности чемоданами и саквояжами. В ней торжествовал другой принцип - адекватности самой жизни.

В воссозданной художником жизнеподобной картоне действительности растворился также и обозначенный было в режиссерском плане Станиславского зримый лейтмотив IV действия «Трех сестер»: «Во время всего акта там и сям падают с деревьев желтые листья». Запомним этот лейтмотив - он, как и некоторые другие, рождавшиеся в воображении режиссера, найдет свое воплощение в полной мере только спустя более полувека в работах художников 70-х годов, созданных в системе искусства действенной сценографии. В «Вишневом саде» (в отличие от III действия «Чайки» и IV действия «Трех сестер») Симов вроде бы пошел за режиссером. Им была сделана попытка выразить намеченный Станиславским лейтмотив, но выразить опять же средствами, естественно, декорационного искусства (в системе которого Симов работал), то есть через соответственным образом характеризуемые места действия. В этом-то и заключался корень противоречивости и двойственности декорации. С одной стороны, весь облик созданного Симовым дома воплощал общий лейтмотив спектакля. С другой - этот дом должен был представать как сценическая «иллюзия реальности»: он был рассчитан на восприятие его зрителем по законам самой жизни. Однако этим законам он теперь не вполне отвечал, по мнению автора, придерживавшегося в этих вопросах предельной точности и конкретности. Созданные им персонажи жили по-другому. Такова же природа противоречивости решения в симовской декорации I действия и вишневого сада.