Сколь различны ни были художники, работавшие над пьесами Чехова после Симова, все они сходились в неприятии его декораций, в убежденности, что они «не воплощали того поэтического языка чеховского театра, который сумели найти актеры». В. В. Дмитриев, сформулировавший в приведенной цитате причину общей неудовлетворенности художников декорациями Симова, далее определяет искомый общий (во всяком случае, на ближайшие после 1900-х годов шесть десятилетий) идеал - создание «поэтической среды, «поющей» декорации, тщетно взыскуемой со времен чеховских спектаклей» 2 МХТ. Было бы, однако, неверным полагать, что Симов не стремился создать такую «поэтическую» среду. Но он не мог этого сделать. Его достоинством являлось другое - то, что он был послушным «исполнителем режиссерского замысла». Но для постижения Чехова этого оказалось явно недостаточно. Приблизиться к тому высокому уровню эстетического совершенства, на котором находилась драматургия Чехова сложно. Вместе с тем, и значительность дарования сама по себе еще не гарантировала художнику успеха в работе над чеховской драматургией. Так, не получились декорации к «Вишневому саду» у К. А. Коровина: поэтика пьесы оказалась ему не близкой и перед зрителями спектакля Александрийского театра (1905) предстало оформление, выполненное по-своему мастерски, но безотносительно к пьесе.

А спустя четыре года на той же Александрийской сцене состоялась премьера «Дяди Вани» в постановке того же, что и в «Вишневом саде», режиссера Ю. Э. Озаровского, но в декорациях уже другого крупнейшего русского художника 1900-х годов - Н. Н. Сапунова. Постановка в целом и на сей раз оказалась малопримечательной, однако декорации Сапунова стали первым опытом создания «поэтической среды» чеховской пьесы.