«В зеленых кустах с правой и левой сторон неверный цвет зелени: отдающий в голубизну. Надо найти правильный цвет. В больших кустах сирени слишком много цветов, получается какая-то разлитость: общее однообразие рассматриваемой площади в цветах сирени На заднике небо должно быть однотонное, серое, дом не фронтоном, а обратной стороной или боковой ».

Строя таким образом отношения с художником, указывая ему, какой цвет «неверный», а какой «правильный», как следует изобразить небо и как нарисовать дом, бесцеремонно вмешиваясь в задуманную художником сценическую и живописную композицию, «исправляя» ее с точки зрения самого элементарного жизнеподобия, режиссер в то же время не смог решить свою собственную задачу: поставить спектакль, который убеждал бы глубиной интерпретации Чехова. Этого-то как раз и не получилось. Оказалось, что по существу проблематики, поднимаемой пьесой, режиссеру сказать было нечего: «Спектакль не имел единой философской концепции»,- пишет П. А. Марков. В то же время критик указывает далее на то, что Дмитриев такую концепцию пытался выразить более, чем кто-либо из участников спектакля. «Особенно разительно противоречия спектакля,- развивает эту мысль Марков,- обнаружились в соотношении актерской и режиссерской работы с декорациями В. В. Дмитриева, который проник в сущность драматургии Чехова: и на этот раз глубоко верный действительности, он раскрыл всю поэзию осени и дряхлеющей дворянской усадьбы, в которой происходила трагедия Войницкого». Продается магазин с арендаторами для вас.

Однако решение только этой задачи Дмитриев считал для себя уже недостаточным: он был не удовлетворен своей работой над спектаклем, не удовлетворен всеми декорациями, за исключением III акта. По свидетельству В. В. Шверубовича, он вообще «Дядю Ваню», кроме III акта, делал с отвращением»