Предметы обстановки располагались на авансцене, максимально приближенно к зрительному залу и в обрамлении постоянного архитектурного портала театра и его характерных светло-серых одежд. Иначе говоря, чеховский спектакль был как бы вписан художником в ясные, простые и открытые современные формы архитектуры сцены Театра им. Моссовета, и это означало, что зрителям предлагался Чехов, воплощенный в стилистике искусства именно этого театра, какой она была на рубеже 50-60-х годов.

Главным же элементом оформления стали проекционные пейзажи, возникавшие в глубине на вертикальных панно, выполненных из блекло-голубоватой пленки (она была изготовлена специально по заказу театра, названа моссоветовской и уже опробована художником в целом ряде предшествующих спектаклей). Отделив панно от актеров, придав им функцию своего рода изобразительного аккомпанемента сценическому действию, художник тем самым попытался воплотить уже не столько образ места действия, сколько самое его настроение. «Я передавал атмосферу леса более, чем сам лес», - рассказывал о своем замысле Васильев. На блекло-голубоватой поверхности пленки возникали светящиеся лирические пейзажи, прозрачные, словно нарисованные пером и подцвеченные акварелью: березовая роща в нежной весенней зелени - I акт, вечерний лес и поднимающийся над рекой туман - IV акт.

Таким образом, если сравнивать эти две работы одного и того же 1960 года («Иванов» Куманькова и «Леший» Васильева), то различие проявившихся в них принципов оформления было отражением, особенности данного периода в развитии искусства художников советского театра. Как уже говорилось, эта особенность заключалась в одновременном действии двух тенденций. С одной стороны, следование уже сложившейся традиции покартинного воспроизведения обстановки мест действия, что в самой общей форме отвечало первой (повествовательной) грани поэтики чеховской драматургии.