Прежде всего колдовское озеро, которое имело здесь значение уже не столько элемента реального пейзажа (как это было у Шифрина), сколько обобщенного образа, воплощающего один из основных лейтмотивов пьесы. Затем белое чистое пространство, образованное легкими прозрачными занавесками, которые окружали белые подмостки треплевской сцены, спускающиеся от них широкие белые ступени и игровую площадку первого плана тоже белого цвета. Когда сквозь тюлевые занавески просвечивали лучи сильного - «солнечного» - света, возникало ощущение усадьбы, старого помещичьего дома, хотя самого дома как такового на сцене не было и в помине. Когда же в финале они начинали тревожно развеваться и трепетать от порывов ветра, они ассоциировались с темой драматической судьбы «чайки». Иначе говоря, благодаря открытой поэтической структуре оформления Лидеру удалось воплотить тот образ, который виделся и Н. А. Шифрину: «Ветер врывается в комнату, и занавеска рвется, трепещет, как птичье крыло», но не смог быть выражен, потому что как бы растворился в повествовательности той декорации, став вполне прозаическим ее элементом - легкой занавеской на окне комнаты Треплева. Рекомендуем вам заказать манипулятор балашиха на сайте http://kran-manipuljator24.ru.

С другой стороны, белое пространство в декорации Лидера, его раскрытость и торжественность несли в себе также и оттенок некой концертности, что соответствовало общему режиссерскому решению пьесы: в число главных действующих лиц был включен персонаж в черном фраке со скрипкой, он как бы вел музыкальную тему спектакля. Эта известная доля концертности декорационного облика челябинской «Чайки» не только связывала оформление с одним из направлений (так называемым концертным) поисков художников советского театра конца 50 - начала 60-х годов, но и отдаленно напоминала о предшествующем опыте такого рода - о таировской «Чайке» 1944 года.